"Я не танцую" фанфик по Dragon Age II

Первый раз Марианна Хоук влюбилась в пять лет.

Это был соседский мальчишка – стройный, светловолосый с огромными зелеными, как жаба, глазами. А Марианна обожала жаб.

Это был стеснительный мальчик с бледной, никогда не загоравшей кожей. Изъяснялся он исключительно вежливыми, сложно построенными фразами, произнесенными тихим голоском. По правде сказать, Марианна очень мало понимала из того, что он говорил. Девочка даже подозревала, что он иностранец. Не, ну че эт за слово такое: «Извольте», а? Орлесианское ругательство, никак?

Звали мальчика Вэл. И Марианна любила, как он плавно ходил, как искренне улыбался, как тесно прижимал к себе плюшевого дракончика, которого всегда носил с собой. А еще она любила в нем его беззащитность.

Чтобы показать свои чувства, Марианна старалась уделять предмету своего обожания как можно больше внимания. Не отходила от него ни на шаг, провожая его даже в туалет. Если парень сопротивлялся, то она оставляла его в покое, но следовала за ним на расстоянии десяти-пятнадцати метров. Она частенько дергала его за волосы, чтобы еще раз ощутить, какие они мягкие и шелковистые. Дарила ему лягушек, оттенок цвета которых так напоминали ей его глаза. Более того, земноводных Марианна сразу совала ему в штанишки, чтобы не забыл отнести домой.

Несмотря на все ухаживания, Вэл почему-то на любовь девочки не ответил. Все кончилось очень печально: его мама нажаловалась Леандре. Та приказала своей дочери держаться от мальчика подальше, а Малькольм и вовсе Марианну отшлепал.

Первая любовь никогда не бывает счастливой.

Второй раз Марианна Хоук влюбилась в тринадцать лет в своего преподавателя по фехтованию.

Они с Карвером три раза в неделю брали у городского мастера уроки сражения на мечах. Их учителем был бывший храмовник, а нынче лотерингский стражник Ричард. Он был бородат, слегка седоват и с огромным шрамом во всю левую щеку.

И он безумно нравился Марианне.

Ей нравились его кровожадные истории, которыми он любил пугать учеников. Ей нравились его накаченные руки и шесть кубиков на прессе, которые он любил демонстрировать дамам, щеголяя полуголым по городу. Но больше всего Марианна обожала наблюдать за ним в битве. Его уникальный стиль сражения, быстрая реакция, умелые движения волновали ее подростковое сердечко.

Но Ричард не интересовался тринадцатилетними девочками. Поэтому Марианна решила привлечь его внимание к себе единственным возможным способом: стать лучшей ученицей и превзойти учителя.

Тренируясь каждый день с утра до ночи на соломенных чучелах, заставляя Карвера и Беттани быть ее спарринг-партнерами, девушка мечтала, как однажды победит Ричарда и, помогая ему подняться с земли, объявит ему о своих чувствах. И тогда старый воин расплачется от счастья, произнесет, что никогда у него не было такой талантливой ученицы, и поцелует ее, как Вэл целовал Кэсси за сараем прошлым воскресеньем.

Марианна представляла себе эту сцену, отжимаясь по двести раз утром. Она вспоминала Вэла с Кэсси, мысленно заменяя Вэла на себя, а подружку на Ричарда, приседая с тридцатикилограммовым бревном днем. И даже стоя на руках в течение получаса перед вечерней пробежкой, она думала только о том, как превзойдет своего учителя.

И когда это все-таки произошло, Марианна испытала самое страшное разочарование в своей жизни.

Ричард не только не обрадовался тому, что какая-то смазливая малолетка смогла его победить, он и вовсе страшно разозлился. Наорал на Марианну, не пожелал слушать и выставил за дверь с требованием больше никогда не возвращаться в его школу, потому что ему больше нечему ее учить.

Так грустно закончилось и второе увлечение старшей Хоук.

Третий раз, говорят в народе, счастливый.

Проверить народную мудрость Марианна решила в семнадцать лет.

На этот раз она не была влюблена или что-то вроде этого. Просто настало время заводить роман.

Все подружки с кем-то встречались. А если не встречались, то, значит, уже успели с кем-то расстаться. Вокруг только и было разговоров, что о мальчиках, поцелуях и чем-то еще, куда более захватывающем.

Кэсси так и вовсе успела родить. Правда, не знала от кого. Но по ее словам, точно не от Вэла.

Марианна же парнями не интересовалась, сосредоточившись только на оттачивании своих боевых навыков (оттачивала она их, само собой, на Карвере). Подруги даже подшучивали, заявляя, что она встречается со своим собственным мечом. Уж не пожениться ли им?

В городе вовсю шла подготовка к ежегодной ярмарке, приуроченной к окончанию полевых работ. Это означало, что всю неделю вечерами на городской площади будут танцы! Самое время налаживать свою любовную жизнь!

Марианна внезапно осознала, что в глазах подруг выглядит как одинокая старая дева. Она даже слышала, как Кэсси с грустью шептала Беттани: «Твоя сестра такая бедняжка. Семнадцать лет, а до сих пор ни разу не целовалась! Она, наверное, так на всю жизнь и останется одна. Ведь еще год-другой и она станет совсем старой!»

Беттани очень жалела сестру. Позже она подошла к Марианне и заявила, что тоже планирует остаться старой девой, как и любимая сестричка. Так что в старости они всегда будут вместе, будут заботиться друг о друге и никакие мальчики им не нужны!

Марианна решила, что надо действовать, когда четырнадцатилетняя Беттани получила приглашения на танцы сразу от нескольких знакомых мальчишек.

И хоть сама Бет твердила, что никуда не пойдет, Марианна поклялась себе, что непременно найдет себе партнера на эти танцы и сорвет поцелуй с его губ.

Проблема состояла в том, что с того памятного инцидента в школе фехтования, все мужчины Лотеринга Марианну побаивались. С каждым годом она становилась все сильнее, движения ее — все отточеннее, а удары тяжелее. Она побеждала во всех турнирах, кулачных боях, и даже в беге в мешках ей не знали равных. Меньше всего на свете парни хотели встречаться с девушкой, способной поднять меч с себя ростом.

Марианна недолго выбирала себе жертву. Им стал Натан – сын кузнеца. Он был молчалив, туповат и обладал просто невероятной мощью. Техники удара у него, правда, никакой. Но сила, с которой он стучал кузнечным молотом по наковальне, внушала девушке трепет.

Внешне Натан напоминал медведя: такой же широкий в кости и неуклюжий. Но Марианне нравились его слегка затравленное выражение глаз, а также многочисленные тату, покрывавшие тело и лицо. Наверное, это как-то связано с его гномьим происхождением. Говорят, в Орзаммаре его семья была из касты неприкасаемых.

Когда Хоук пригласила Натана на танцы, он решил, что она над ним издевается. Плюнул ей под ноги и заявил, что в жопе Создателя он видал эти дамские шуточки.

Марианна не стала его уговаривать или убеждать в своей серьезности. Она просто предложила ему сделку: пусть все решит бой. Если победит она, то Натан идет с ней на танцы. Если он, то она помогает ему и его отцу в кузнице целую неделю.

Натан критически оглядел накаченные руки девушки и согласился. Он был наслышан о силе и ловкости старшей из отпрысков Хоуков, но сам никогда не имел с ней дела, потому что все ярмарочные турниры считал детской забавой (хоть ему самому и было только двадцать лет). Он не мог себе представить, чтобы какая-то человеческая девчонка могла оказаться сильнее подготовленного мужчины. Скорее всего, он разделается с ней за несколько минут, а пара сильных рук в кузнице никогда не помешает.

Девушка и гном определили правила: на пустыре за кузницей они начертили круг. Задача каждого – вытолкнуть соперника за линию. Вышедший из круга считается проигравшим. Никакого оружия: только сила рук и ловкость.

Натан и Марианна сцепились не на шутку. Навалившись грудью друг на друга, они пытались вытолкнуть противника из круга. Пожалуй, Натан был сильнее. Но у Марианны было преимущество в росте и более длинные руки, позволявшие держать гнома на безопасном расстоянии.

Соперники сражались пять минут, десять. Вокруг их импровизированного ринга начали собираться зрители. Через полчаса беспрерывной борьбы кто-то особо ушлый стал принимать у собравшихся зевак ставки на возможного победителя.

Девушка и гном расходились, чтобы отдышаться, и снова сходились. И вновь попытка определить победителя оказывалась тщетной.

Вытирая градом струящийся по лбу пот, Марианна ловила себя на мысли, что никогда прежде не встречала такого достойного противника. С каждой минутой в ней росло уважение к Натану. А где-то глубоко в сердце даже что-то большее.

Но что именно, девушка так и не успела понять. Потому что, воспользовавшись ее минутной растерянностью, Натан резко толкнул девушку в грудь, в результате чего она попятилась и, не в силах удержать равновесия, рухнула на землю за пределами круга.

Зрители, свистя и улюлюкая, аплодировали Натану. «Так ей и надо», — неслось со всех сторон. Те же неудачники, что ставили на победу Марианны, зло бормоча что-то вроде «все-таки она просто беспомощная девчонка, что от нее ожидать», расходились.

Натан возвышался над Марианной, тяжело дыша.

— Ну ты и славно заставила меня попотеть, девчонка, — покачал головой он. – Кажется, мне придется изменить свое мнение о человеческих девушках. Возможно, не все из них слабые и беспомощные плаксы. Возможно, ты даже сможешь удержать кузнечный молот?

И он протянул ей руку.

Девушка, широко улыбаясь, воспользовалась предложенной помощью подняться.

В тот год Марианна так и не попала на танцы, проработав всю ярмарочную неделю в кузне. Но она ни секунды не жалела об этом. Это была прекрасная неделя, полная веселья и новых впечатлений. Отец Натана даже выковал ей новый меч: большой, тяжелый и острый. Идеально подходящий для Хоук. Верой и правдой прослуживший ей много лет.

А Натан остался в ее памяти верным и добрым другом. Но кто знает, как все могло повернуться, если бы она все-таки смогла затащить его на танцы и поцеловать?

А поцеловалась Хоук впервые в двадцать лет.

В восемнадцать она поступила в армию. А на войне, как известно, не до романов. Еще через два года к ней присоединился Карвер. И начался Мор.

Когда под руководством Кайлана королевское войско одержало первую крупную победу над Порождениями тьмы, солдаты ликовали.

Наблюдая за удирающими тварями, воины вскидывали мечи вверх и радостно кричали. Им казалось, что таким войском и с таким полководцем они способны победить кого угодно. Это была первая победа для многих новобранцев. Это была первая серьезная победа на большой войне для Марианны.

Мужчины и женщины, друзья и незнакомцы бросились обнимать и целовать друг друга.

Какой-то бородач в ржавом шлеме, больше напоминающем кастрюлю, схватил Хоук в охапку и запечатлел на ее губах смачный поцелуй. Потом он сжал в крепких объятиях ее соседа, а тот расцеловал его во все щеки. В этой всеобщей эйфории досталось и Карверу. Уж кто-кто ненавидит всякие телячьи нежности, обнимашки да целовашки, так это он.

Чтобы разозлить его еще больше, Марианна самолично чмокнула брата в лоб. И счастливо рассмеялась, выслушивая его очередной поток оскорблений.

Это был день, когда жизнь казалась прекрасной, как никогда, а силы – безграничными. И поцелуй незнакомого дурно пахнущего мужчины был лишь эпизодом одной большой и радужной картины «Победа».

Хоукам еще предстояло пережить Острагар, Ферелдену – Мор, а всему Тедасу – революцию.

Но самое главное, Марианне еще предстояло встретить любовь всей своей жизни!

Он имел зеленые глаза, как у Вэла, стройное гибкое тело, как у Ричарда, и многочисленные тату, как Натан. Он пах кровью, потом и… кровью. Любимый аромат Марианны.Хоук сразу поняла, что он создан для нее.

Только, пожалуй, сам «созданный» не разделял восхищения девушки.

Встретив ее горящий взор, он потупился, слегка кашлянул и развел руками:

— Ну, так что, беретесь мне помогать?

Варрик, стоящий за спиной Хоук, мог поклясться, что во взгляде эльфа читалось желание поскорее сбежать отсюда. Гном уже успел познакомиться с Марианной достаточно близко, чтобы понять, что конкретно отпугивает от нее людей. Плотоядный взгляд, кровожадная ухмылка или, по крайне мере, то, что они за это принимали.

Но чего бояться эльфу, только что в одиночку уложившему целый отряд наемников? Даже Хоук на это не способна.

Просто Варрик еще не имел чести быть знакомым с «влюбленной» Хоук. А Фенрис на уровне инстинктов чувствовал опасность.

К огромному сожалению собственно нанимателя, Марианна с превеликой радостью согласилась помогать беглому рабу.

В имении Данариуса она с таким старанием разрубала пополам врагов, едва не покромсав самого Фенриса, что эльф только уверился в мысли, что знаться с этой сумасшедшей ему не следует.

Марианна же тем временем, по своей старой привычке, пыталась продемонстрировать предмету воздыхания все свои лучшие качества. Такие, как сила (приканчивать врагов с особой жестокостью и всякими особыми приемчиками, которым она научилась на войне), взаимопомощь (она рвалась помочь эльфу всякий раз, когда он вступал в очередную схватку, приканчивая соперника за него) и благородство (когда девушка стала подозревать, что Фенрис устал, а то он как-то подозрительно отступал, когда она к нему приближалась, она стала просто бесцеремонно отталкивать эльфа, вступая в сражение вместо него).

Словом, к окончанию зачистки особняка двое молодых людей твердо усвоили каждый свою истину: Марианна – что перед ней любовь всей ее жизни, Фенрис – что ему нужно валить из Киркволла как можно скорее.

Не найдя следов Данариуса в доме, эльф пробормотал что-то вроде:

— Я выйду, ладно? Свежим воздухом подышу, — и бросился на улицу.

От того, чтобы не смыться в ту же секунду, Фенриса удержало одно: деньги. А именно, он боялся, что Хоук решит, будто он недостаточно ей заплатил, и станет преследовать его с удвоенной энергией. Надо уладить этот вопрос как можно скорее.

Марианна выпорхнула из особняка и тут же кинулась к Фенрису.

Золото, серебро, платья и все, что они успели наворовать из данариусовых сундуков, она свалила на товарищей. Теперь Андерс загибался под тяжестью солдатских доспехов и различных мечей. Варрик волочил всяческий мусор. Беттани же поручили нести драгоценности.

Наблюдая все это богатство, эльф внезапно понял, что его жалкий золотой совсем не нужен Марианне. Следовало бы сбежать, пока была такая возможность.

И вот сейчас, стоя под обжигающим взглядом малознакомой и малоприятной ему женщины, Фенрис в экстренном порядке пытался придумать отмазы.

— Больше всего на свете я ненавижу магию. И вот сегодня я обнаружил себя в компании еще одного мага! Я видел, как вот он и вот она творили заклинания в особняке!

Андерс и Беттани встрепенулись.

Марианна мельком взглянула на сестру и Стража, а потом повернулась обратно к эльфу:

— Беттани – славная девочка и сильный маг. Она прекрасно проявила себя и никому не способна причинить зла. Я знаю ее вот уже 19 лет как, тебе не стоит ее бояться. А от Андерса я могу избавиться прямо сейчас, если захочешь!

— Эй! – Андерс от неожиданности даже выронил груз, что держал в руках.

Доспехи и оружие шмякнулись на мостовую с ужасным скрежетом и звоном. Даже собаки в ближайших домах завыли.

Фенрис осознал, что его попытка провалилась.

— Ну тогда, если вдруг понадоблюсь, ты сможешь найти меня здесь, — и он махнул рукой на особняк, откуда они только что вышли.

Эльф очень рассчитывал, что основательно зачистив имение, Марианна больше не захочет сюда возвращаться (раз поживиться нечем). А значит, оставит его, Фенриса, в покое.

— Я приду, я обязательно буду тебя навещать! – Хоук схватила эльфа за руку и стала лихорадочно трясти ее.

Фенрису показалось, что ему выворачивают плечо. Он был уверен, что эта женщина увидела в нем и его мече себе серьезных конкурентов и хочет теперь избавиться от них. Ничем иным он не мог объяснить ее действия в особняке. Она, вне всяких сомнений, хотела его убить, то и дело толкая под ноги врагам.

Ну что ж, думал Фенрис, наблюдая, как Хоук со своей командой уходят, по крайней мере у него будет время подготовиться к схватке.

Марианна внезапно обернулась, поймала блуждающий взгляд эльфа и помахала ему.

«И чем Создатель не шутит, возможно, — печально вздохнул Фенрис, нехотя помахав в ответ, — это будет последняя схватка в моей жизни».

Марианна Хоук не привыкла унывать. Она вообще не знала, что такое уныние.

Она не привыкла проигрывать. Не потому что не любила терпеть поражения, а просто, потому что проигрывала она настолько редко, что это не успело вызвать привыкание…

Словом, девушку ничуть не смущало поведение приглянувшегося ей эльфа.

Каждый раз, когда она приходила к нему в гости, то обнаруживала себя перед запертой дверью парадного входа. А из-за стенки глубоким голосом Фенриса доносилось: «Его нет, он вышел!». Поэтому Хоук приходилось пользоваться черным ходом через кухню или даже окном, если эльф случайно забывал его закрывать (вонь от трупов в гостиной была несусветная, поэтому новоиспеченный хозяин иногда пытался помещение проветривать… Правда, Марианна упорно не понимала, что мешало трупы просто убрать?).

Вскоре Фенрис привык к тому, что, так или иначе, но навязавшаяся в подруги девица все равно проникнет в его дом и будет потом несколько часов подряд донимать его своей болтовней и томными взглядами. Впрочем, если бы не томные взгляды, от которых у эльфа холодок по спине бежал, то гостья из непрошенной вполне могла бы превратиться и в желанную. Потому как болтала она обычно о мечах. Больших, крепких и длинных. Как у самого Фенриса.

С ней было интересно говорить о качестве стали, заточке, новых веяньях в оружейной моде на орлесиансие рукояти. Они делились друг с другом секретными приемами и разными стойками. Потом, правда, оба ходили с ушибами да синяками, но чрезвычайно довольные: Фенрис – от того, что вымещал на девушке свое раздражение, Хоук – что имела возможность вдоволь пощупать эльфа.

И все-таки Фенрис ее боялся. Вновь и вновь, спускаясь с ней в очередную пещеру или шляясь по ночному Киркволлу, он глядел на прямую спину девушки и пытался разобраться в себе: что же его так в ней настораживало?

Да, предположим, что она не самая красивая девушка в Тедасе. У нее не было шикарных форм Изабеллы и пленительных глаз Беттани. Но при этом Хоук была симпатичнее Авелин, которая, вообще-то, Фенрису нравилась.

Может, все дело в маниакальном характере Марианны? В том странном блеске в глазах, с которым она неслась на противника? Но при этом она всегда старалась держаться предельно вежливо (вне боя, естественно) и почти никогда не бросалась на простых прохожих без причины (случай, когда она едва не побила маленького мальчика, который пытался оторвать лапки какой-то жабе, не в счет, потому что ее все-таки успели остановить в тот момент, когда она уже занесла над ребенком свою кувалду). Андерс Фенрису казался куда более слетевшим с катушек.

Марианна являлась эльфу во снах.

До чего ужасны были эти кошмары.

Иногда, просыпаясь в холодном поту, Фенрис подумывал о том, чтобы вернуться в Тевинтер. В такие моменты эльфу думалось, что рядом с Данариусом ему будет безопасней. Но потом Фенрис понимал, что это всего лишь сон и что в настоящей жизни Марианна не нацепляла на эльфа фату и не душила его в своих объятиях. Пока что… Не о таком конце для себя он мечтал.

Кто Хоук ему: подруга или враг? Как понять?

Эльф устал находиться в постоянном напряжении и прятаться в подвале каждый раз, как заслышит стук в дверь. В подвале он обнаружил несколько бочонков тевинтерского вина, оставленных прежним хозяином, и решил, что нет лучшего способа забыть свои тревоги.

Тем более что под хмельком ему было намного проще разговаривать с Марианной.

Сама же Хоук, меж тем, всерьез озаботилась здоровьем соратника. Она приписывала его блуждающий взгляд (смотри куда угодно, только не на нее!) и то, как эльф переодически буквально отпрыгивал от приближающейся к нему девушки, пристрастию товарища к бутылке.

Посоветовавшись с Андерсом, Марианна решила приготовить сильное опохмеляющее. Лекарь заверил ее, что эта вещь раз и навсегда отвратит эльфа от спиртного.

Девушка подлила эту андерсовскую настойку в пиво Фенриса, когда друзья все вместе праздновали очередной удачный налет на притон бандитов.

Внезапно эльфа начало рвать. Была в этом вина лекарства или собственно пива, не известно. Но Андерс тихо чертыхнулся про себя, когда стало ясно, что пациент жить будет.

После этой истории Фенрис был вынужден бросить пить из опасения, что Хоук вздумает «лечить» его еще раз. И убедился в мысли, что она его люто ненавидит и хочет убить.

И тогда эльф решил девушку просто игнорировать. По возможности, конечно. Каждый раз, когда она к нему обращалась, он просто хмуро бормотал: «Мы должны идти».

Любую влюбленную подобная холодность ввергла бы в пучину отчаяния.

Но, как мы знаем, Марианна Хоук не привыкла унывать.

И уступать не привыкла также…

Фенрис сам не заметил, как сдался.

Битва была проиграна задолго до того, как в спальне Хоук был оформлен безжалостный акт о капитуляции с аннексией в виде сердца тевинтерского эльфа, которое отныне ему не принадлежало.

Началось все задолго до того момента, как Марианна с горящими глазами набросилась на Фенриса и, прижав того к стене, принялась покрывать горячими поцелуями его лицо.

Признаться, у эльфа тряслись коленки в этот момент, да и душа ушла куда-то в пятки в то мгновение, когда мощные руки Хоук впились в его плечи железной хваткой. Но он решил принять все испытания, которые уготовила ему судьба, как настоящий мужчина.

Он не предполагал, что все зайдет так далеко. Фенрис отдавал себе отчет в том, что, переступая порог этого дома сегодня ночью, он может обречь себя даже на смерть в том случае, если все эти годы Марианна все же гонялась за его головой, как он и думал в самом начале. Но ему необходимо было с ней объясниться. Слишком много всего перемешалось в его мыслях: ненависть к магам, Адриана, внезапно обретенная сестра… Но все это затмевала простодушная улыбка Хоук на пол-лица в тот момент, когда она хлопала в ладоши и с восторгом произносила: «Ой, как это чудесно! Теперь у меня будет еще одна сестричка!» Фенриса тогда это разозлило больше всего (Какая еще ее сестричка? Это его сестра нашлась!).

Едва успев увернуться от очередных непрошенных объятий Марианны (он уже подловчился предугадывать, какой именно рукой и за какое место на этот раз она норовит его ухватить), он зло пробурчал, что не нуждается ни в чьем сочувствии, и выбежал из пещеры.

Ему необходимо было побыть одному. Он бы не выдержал еще одной лекции Марианны о том, что сегодня его меч вошел в тело врага под неправильным углом. В целом, Фенрис находил эти замечания очень полезными и понимал, что она дает ему подобные советы исключительно из добрых побуждений (хотя еще два года назад свято верил, что она так над ним издевается). Но не в этот раз. Не сейчас! Ему необходимо было разобраться в себе.

Когда Хоук перестала его пугать? Когда ее полный вожделения взор перестал казаться ему взглядом хищника перед прыжком (хотя даже сейчас он ловил себя на мысли, что не видит особой разницы)?

Может, его защитные баррикады пали в тот момент, как он увидел ее заплаканное лицо?

Слезы отнюдь не красили Марианну. И вопреки тому, что поется в песнях, гримаса страдания отнюдь не облагораживала девушку. Ни ее опухшие глаза, ни покрасневший нос, ни скривленные губы не казались эльфу прекрасными ни тогда, ни сейчас. Но это был первый раз, когда Фенрис видел, чтобы Марианна Хоук плакала.

Она могла невпопад рассмеяться прямо посреди речи сенешаля, могла глупо улыбаться, глядя, как уличные ребятишки бьют друг друга деревянными палками (более того, могла начать им подсказывать). Могла решительно идти в бой, распугивая соперников одним только своим суровым видом.

У эльфа Марианна легко ассоциировалась с генералом, возглавляющим огромное войско в битве. У него не вызывала диссонанса мысль о Хоук, укрощающей гигантского дракона голыми руками. И все же Фенрис никогда не мог представить себе, чтобы эта сильная девушка плакала так, как рыдала она, передав сестру Серым Стражам.

Аккуратно пристроив руку Беттани на плече Струва, Марианна ласково прикоснулась к щеке родственницы и с нежностью, какой вряд ли ожидаешь от нее, произнесла:

— Все будет хорошо.

— Успокойся, сестричка, — едва слышно прошептала Бет и попыталась улыбнуться. – Держись.

— Все будет хорошо, — прошептала старшая Хоук еще раз. Потом еще раз, на этот раз тверже и громче, узрев сомнительное покачивание головой Струва. – Все будет хорошо!

«Все будет хорошо», — вторила Марианна, как заклинание, снова и снова, пока Стражи и их новая спутница углублялись в тоннели Глубинных гор.

И только лишь когда их спины в синих одеяниях окончательно скрылись в темноте узких гномьих проходов, Хоук замолчала. Внезапно обессилев, она рухнула на колени и… заплакала. Громко, навзрыд.

И тут в груди Фенриса что-то щелкнуло. Девушка, которая только что старалась подбодрить смертельно больную сестру, хотя сама сдерживала слезы из последних сил, которая так искренне страдала, переживая возможную потерю близкого человека, могла ли она в самом деле желать убить его?

В ту минуту Фенрис пересмотрел свое отношение к Хоук. Он стал лояльнее относиться к ее приставаниям (которые не только не уменьшились, но даже участились), стал теплее думать о ней и даже приглашать иногда распить с ним по бутылочке «Агрижио Павалли». Впрочем, поскольку отныне Марианна вела строгий учет всего вина в его погребе, иных путей приложиться к спиртному у него просто не осталось (пить пиво в «Висельнике», напоминающее по вкусу нагову мочу, не хотелось).

И все же Фенрис не был влюблен в Хоук даже тогда, когда она преподнесла ему первый в его жизни подарок. Эльф мог бы поклясться в отсутствии любви к ней тогда, потому как в тот момент мечтал свернуть ей шею.

Книга! Ха! Она решила подарить ему книгу! И опять с этой глупой счастливой улыбкой от уха до уха!

И ее предложение научить его читать отнюдь не показалось ему привлекательным. Он, пожалуй, хотел научиться. Но горящий взор собеседницы ни на шутку пугал.

Возможно, Фенрис окончательно понял, что неравнодушен к Хоук (может, и не влюблен, но уж точно не равнодушен), когда она крикнула в лицо работорговцам, пришедшим по его душу: «Фенрис – не раб! Он свободный человек!»?

Все эти воспоминания раз за разом всплывали в голове тевинтерского эльфа, когда он несколько дней плутал по предместьям Киркволла, не желая возвращаться в имение, где, вне всяких сомнений, его ждет девушка – причина его душевной сумятицы.

Еще не разобравшись с мыслями окончательно, еще не осознав, что бой им давно проигран, Фенрис той роковой ночью пробрался в особняк Амеллов.

Он хотел сказать «спасибо», он хотел «извиниться» и, возможно, он втайне хотел того, что произошло потом. Хотя уж точно не планировал.

Он же не знал, что это давно и тщательно планировала Марианна!

Ах, сколько раз она мечтала, что прижмет своего драгоценного эльфа к себе и, зажав в углу, как паук бабочку в своей паутине, не даст ему вырваться. Годы диких фантазий, приправленных реальными практическими советами Изабеллы, в эту ночь должны были воплотиться в жизнь.

Если бы Фенрис не пришел к Хоук сегодня сам, она бы все равно нашла его. Она ведь только что вернулась из его имения, где вела многодневное дежурство в ожидании возвращения хозяина.

И теперь Марианна тащила едва передвигающего ноги (но при этом совсем не сопротивляющегося) эльфа по направлению к спальне, где лириумному красавцу предстояло окончательно признать свою капитуляцию.

Из того, что он помнил, это был самый ужасный день в его жизни…

Дождавшись, когда Хоук наконец уснет, Фенрис в потемках оделся и на цыпочках побрел к выходу. Не дойдя до вожделенной двери, представавшей сейчас в его сознании райскими вратами, он, слегка постанывая, облокотился о камин, чтобы перевести дух. Все тело ломило. При этом эльф не мог однозначно сказать, что стало источником этой боли: его тату или то существо, что сейчас сладко сопит на измятых простынях?

Фенрис мог сказать с уверенностью, что тут не обошлось без Изабеллы. Вряд ли бы Хоук сама могла додуматься до… Нет-нет, он даже не хочет вспоминать об этом! Не то, чтобы ему не понравилось…

О Создатель, о чем он только думает?!

Эльф взглянул на свое правое запястье, на котором отчетливо виднелись опухшие ссадины – следы от веревок. На камине обнаружилась алая лента, которой Марианна обычно перевязывала рукоять своего меча. Она думала, что бабочка на гигантском оружии делает ее более женственной. Поскольку ленты то и дело оказывались в крови (с этой точки зрения, красный – наиболее практичный цвет, раньше Хоук предпочитала голубой), их приходилось часто менять. Фенрис подумал, что пропажи одной ленточки хозяйка не заметит, и воспользовался тканью в качестве средства для перевязки. Эльфу почему-то не хотелось, чтобы Марианна видела его раны и корила себя за это. Или еще хуже – начала жалеть самого Фенриса.

Внезапно со стороны кровати послышалось шуршание. Это Хоук, сладко зевнув, стала шарить руками по простыне, рассчитывая наткнуться на спящего под боком эльфа (и пощупать его всласть). При взгляде на мощные накаченные руки Марианны у Фенриса мурашки побежали по коже от еще свежих воспоминаний… Молодой человек поспешил отвернуться и вперил взор своих зеленых глаз в дальний угол комнаты, где-то между сундуком и крысиной норой.

— Фенрис? – голос девушки был полон легкого недоумения и призывного желания одновременно.

Перед таким голосом трудно было устоять. И эльф бы даже не пытался, если бы не его татуировки… и не советы Изабеллы.

Фенрис печально вздохнул и уставился на горящий огонь в камине. Будто языки пламени могли дать ему ответ на вопрос, который он отчаянно хотел получить.

— Неужели, — осторожно спросила Хоук, тщательно подбирая слова, чтобы не задеть любовника и при этом не оскорбить себя, — все было… так плохо?

— Это было… нормально, — ответил тевинтерский эльф нехотя. Он долго подбирал в уме подходящее слово, прокручивая возможные варианты развития событий. Ведь если Марианна посчитает, что Фенрис ее смертельно обидел, живым из особняка Амеллов эльф может уже и не выбраться.

— Нормально?!

Фенрис все еще не смотрел в сторону кровати, но по тону Хоук понял, что она явно не довольна его ответом. Молодой человек развернулся и увидел, как голая Хоук сидит в кровати и сердито хмурится. На кого она злится? На себя? Или на него? Если последнее, то это может быть очень опасно.

— Нет, не так, — эльф тяжело вздохнул и почесал лоб, — это было лучше, чем я мог даже мечтать (вот уж правда, о таком я мечтать никак не мог). Просто…

Фенрис все еще не был уверен, что хочет все рассказать Хоук. Но она смотрела на него таким выжидательным взглядом, словно видя его душу насквозь, будто догадываясь обо всех его внутренних терзаниях, так, как будто способна дать ответ на все его многочисленные вопросы, стоит ему только задать их вслух.

Ну конечно нет! Она не могла знать, не могла догадываться. Фенрис знал Хоук уже достаточно долго, чтобы понять, что за стальным прессом и кровожадной ухмылкой скрывается, в сущности, большое наивное дитя.

— Воспоминания, — внезапно сам для себя произнес Фенрис. – Во время этой ночи ко мне внезапно стали возвращаться воспоминания, сцены из прошлого…

Марианна расцвела:

— Ну так это же хорошо! Значит, будем проделывать это, пока к тебе полностью не вернется память!

Эльфа от подобного предложения прошиб холодный пот. Он предпочел сделать вид, что не замечает призывно протянутых к нему женских рук и что отступает мелкими шагами к камину исключительно потому, что ему холодно, а не от того, что к нему медленно приближается Марианна.

— Это… это слишком быстро, — выдавил из себя Фенрис, отчаянно взмахнув руками. – Я… я просто не могу! Пожалуйста, прости меня!

И молодой эльф кинулся прочь, едва не споткнувшись о сундук и по ходу обрушив на пол кувалду Хоук.

Когда новоиспеченный любовник исчез за дверью, Марианна недоуменно оглядела себя.

Было ли во всем случившемся повинно орлесианское белье, которое Изабелла посоветовала специально для такого дня? Или была в том вина самой Хоук? Может, для Фенриса она оказалась недостаточно женственной?

Девушка придирчивым взглядом оглядела себя в небольшое зеркальце над камином.

Впрочем, зачем гадать. Она просто подождет, пока эльф сам все расскажет. Она даст ему небольшую передышку и начнет охоту вновь.

Марианна улыбнулась, обнаружив засос у себя на шее.

Пташка уже в силках. Просто она пока отчаянно трепыхается.

«Пташка» в задумчивости брела домой по ночному Верхнему Киркволлу, вновь и вновь прогоняя в голове события прошедшей ночи. Ужасной ночи! Потому как мгновения безграничного счастья были прерваны воспоминаниями, всплывшими в памяти сценами, которые бы Фенрис предпочел не вспоминать никогда!

Первое время Марианна продолжала вести себя так, словно разговора между ними той ночью просто не было. Она все также щипала Фенриса за всевозможные места при любой возможности, все также норовила сесть поближе, теснее прижаться. И даже молчаливое равнодушие эльфа не отпугивало ее: она привыкла к такому его поведению в первые годы их знакомства.

Но потом она случайно подслушала разговор Андерса и Фенриса (ну как случайно: прижав кружку к тонкой трактирной стене, последовав примеру уже подслушивающих Варрика и Изабеллы). Мужчины разговаривали о Хоук.

Андерс удивлялся, что такого Марианна в тевнтерском эльфе нашла, на что тот ответил, что между ним и Хоук все кончено.

Эта новость стала шоком для девушки. Она-то наивно полагала, что лишение друг друга невинности автоматически означает помолвку, если не брак.

Глиняная кружка, с помощью которой Хоук вела свою шпионскую деятельность, выскользнула из похолодевших пальцев и грохнулась на голову Варрика, что прижал свое ухо сантиметрами ниже. Изабелла успела увернуться.

Пиратка с сочувствие поглядела на подругу и прижала ее голову к своей пышной груди.

— Не плачь. Найдешь себе другого мужика. Тот же Андерс. Он немного не в себе, но тоже очень симпатичный. И кажется, он в тебе заинтересован!

— Ага, как в оружии против диктатуры храмовников, — мертвым голосом пролепетала Марианна.

— Ну что ты, право! Не отчаивайся! Мужики – это преходящее! Ушел один, пришел другой! Подумаешь тоже, разошлись, как в море корабли! Вот помню, я…

— Ривейнка, будь милой, перестань забивать голову Хоук своей жизненной философией, — остановил поток похабных воспоминаний Варрик. – Вторую тебя мир не вынесет.

«Так, — подумала Марианна, – закончилась моя любовь номер четыре».

Еще до конца года Хоук бросала на Фенриса обжигающие, пылающие невысказанной любовью взгляды. Эльфа они пугали похлеще ее прежних приставаний.

Всю свою нерастраченную страсть Марианна вкладывала теперь в тренировки. Став в два раза сильнее (и в полтора раза шире в связи с наросшей мышечной массой), девушка обзавелась новым двуручным топором, чье обоюдоострое лезвие превышало рост Варрика, и назвала его «Фенечкой». Когда Хоук целовала свое оружие и шептала ему комплименты, настоящему Фенрису становилось не по себе.

Второй год прошел относительно спокойно. Казалось, Марианна смогла простить эльфа, а Фенрис – забыть ту ночь. Они снова стали друзьями, снова вместе тусили в «Висельнике» и устраивали спарринги. Тевинтерскому эльфу казалось, что сложившаяся ситуация – наилучший выход из положения.

Весь третий год Фенрис не сводил с Марианны глаз. Она уже не бегала за ним по пятам, не вламывалась к нему в дом, не надоедала своими неуклюжими комплиментами. Она не пела под его окнами серенад среди ночи, не хватала внезапно за зад в темных проходах пещер и даже не бросала в его сторону томных взглядов.

Она вообще на него не смотрела.

Эльфа стал еще больше раздражать Андерс. Особенно когда подходил слишком близко к Хоук или когда говорил ей свои глупые шуточки, а она весело смеялась в ответ. И даже Себастьян, его хороший друг, начинал Фенриса бесить, когда восхищенно отзывался о Марианне в комплиментарном тоне.

Эльф часто смотрел на алую повязку на своей руке. С того самого дня он так и не нашел в себе силы снять ее. Раны давно зажили, а лента, тщательно выстиранная и выглаженная, все еще была повязана вокруг запястья. Фенрис иногда целовал ее перед сном. Сам не понимал, зачем.

На четвертый год эльфийские защитные баррикады пали.

Хоук не дала ему убить сестру. И своими собственными руками избавилась от Данариуса. Есть в том какая-то злая ирония: магистр погиб от того, что был разрублен на куски «Фенечкой». Уже потом, убирая «за собой» по приказу Норы, Хоук подняла за волосы окровавленную голову Данариуса, покрутила ее перед собой и сунула под нос Фенрису:

— Не хочешь? Поставишь себе на полочку и будешь любоваться. В особо тяжелые и мрачные дни оно всегда поднимет тебе настроение и заставит забыть неприятные воспоминания!

Она говорила так, будто понимала… будто знала!

Но она не могла знать. Он никому не рассказывал об этом, даже Себастьяну!

Неужели она догадалась? Смогла прочесть по глазам? Разглядела в глубине его души?

Внезапно взгляд Фенриса смягчился, а губы расплылись в едва заметной улыбке.

— Оставь себе. Мне и так от мертвичины деваться некуда.

Хоук пожала плечами и выбросила голову в ведро, к остальным частям тела.

— Сегодня зайдешь ко мне? – внезапно произнес Фенрис.

Марианна так резко развернулась, что едва не сшибла ведро с «мусором». Мерриль едва успела перехватить его в свободном падении.

Эльф встретился взглядом с Хоук, и девушка едва не утонула в его зеленых, как жаба, глазах. Его бархатный голос еще долго звучал у нее в ушах:

— Отпразднуем? Только ты и я…

В эту ночь татуировки уже не болели так сильно. Возможно, это было связано с тем, что Марианна решила на этот раз обойтись без пикантных советов Изабеллы. Фенрис клялся Хоук в вечной любви и преданности, подтверждая свои слова страстными поцелуями. Впервые за три года кошмары об адских муках и унижениях, перенесенных в прошлом, не мучили его.

Наблюдая за мирно спящим любовником, Марианна нежно прикоснулась к морщинкам между темными бровями. Она любила, когда ее эльф хмурился.

«Ее эльф». Как звучит!

Девушка хитро улыбнулась. Не зря она знала военную тактику на "отлично". Ее план сработал. Противник взят измором – осада успешно завершена.

Ведь Марианна Хоук не привыкла проигрывать!

Киркволлу еще предстояло сделать выбор между магами и храмовниками, Андерсу – между жизнью и смертью, Тедасу – между войной и миром.

Но Хоук и Фенрис свой самый главный выбор уже сделали – всегда быть рядом.

Беттани впервые поцеловалась в четырнадцать лет.

Это был соседский мальчишка, чьего лица и имени она уже не помнила. Он пригласил ее на танцы во время праздника урожая. Танцевал он ужасно – пообступал девочке все ноги. А отведя ее на место, к костру, где все ели похлебку из огромного чана, внезапно прижал к себе и быстро поцеловал в плотно сомкнутые губы.

Беттани целоваться совершенно не понравилось. И в тот день она пообещала сестре, что вместе с ней навсегда останется старой девой. Зачем им мужчины?

Влюбилась же младшая Хоук впервые в 25 лет. По-настоящему, сильно.

В небольшом Лотеринге было мало достойных мужчин. В отличие от сестры, Беттани не питала слабости к бабникам вроде Вэла или тупоголовым силачам вроде Ричарда, что любил распугивать почетных матрон видом своего покрытого шрамами голого торса. Да и нужда постоянно скрывать свои магические способности не способствовала открытости в отношениях с противоположным (да и вообще любым) полом.

Потом было краткое пребывание в Киркволле, где она вынуждена была днями безвылазно сидеть дома, опасаясь натолкнуться на храмовника, коими кишмя кишил город, а вечерами – исполнять грязные делишки наемников, чтобы оплатить долг, который дядя повесил на них. Тут уж не до личной жизни.

А потом были Стражи.

Вернее, сначала была долгая и мучительная болезнь на грани жизни и смерти. А потом – привыкание к новой жизни, новому месту, новому телу, наконец. Кошмары каждую ночь, кровь ненавистных порождений тьмы в жилах, их вонь, ощущаемая за километры.

В те годы Беттани ненавидела свою сестру, которая обрекла ее на такие страдания, а сама счастливо писала в своих письмах, какого замечательного красавчика она полюбила. Беттани ненавидела свою жизнь, свои способности, всех людей вокруг нее – Серых Стражей. Но самое главное – она ненавидела саму себя.

Но время шло, душевные раны затягивались. Постепенно пришло понимание своего предназначения. Раз Создатель дал ей возможность прожить жизнь еще раз – она должна использовать этот шанс, чтобы принести благо людям.

Беттани простила сестру и искренне подружилась с Серыми Стражами. Настало время заняться наладкой отсутствующей личной жизни! Все-таки Серые Стражи долго не живут…

Беттани частенько навещала сестру, ставшую виконтессой Киркволла. Не только потому, что любила свою семью (и даже дядю, он вместе с дочкой переехал в особняк Амеллов, тогда как Марианна с Фенрисом жили в Крепости наместника), но и потому, что полюбила кое-кого еще.

Она впервые встретила Себастьяна, когда ходила с сестрой в поход на Глубинные тропы, чтобы разрешить тайну отца. Принц Старкхейвена показался девушке очень красивым и воспитанным молодым человеком. Он был весьма мил, обходителен, говорил очень умные и проникновенные вещи. А еще он убеждал девушку в ее высоком предназначении тогда, когда она сама еще не была полностью уверена в себе. Он подбодрил ее, придал сил. А главное – назвал прекрасной!

И Беттани Хоук решилась! Она выбрала себе спутника на всю оставшуюся жизнь. Сколько бы этой жизни не осталось.

Она стала чаще навещать сестру, больше проводить времени с Себастьяном. Они часто бродили вместе по садам Наместника или по церковному дворику, рассуждая о жизни, Создателе или просто молча слушая тишину.

Беттани чувствовала, что ее любовь взаимна. Женское сердце в таких вещах редко ошибается (сердце Марианны ошибиться могло, а вот Беттани – вряд ли). Но Себастьян медлил, он хотел, чтобы их любовь осталась светлой и абсолютно чистой.

Что младшую Хоук сосем не устраивало. Она рассчитывала родить пару-другую детишек. А для этого, как известно, Стражи должны долго и упорно трудиться. Здесь каждая минута была дорога!

Беттани не без помощи Марианны и Изабеллы составила коварный план соблазнения. Через три дня ей следовало отбыть обратно в расположение Серых Стражей. И на этот раз она планировала возвращаться не одна.

Виконтесса Хоук устраивала праздник в честь открытия обновленной шахты в Костяной Яме (самолично вычищала). Участвовать мог любой желающий. Прямо на торговой площади Верхнего города раскинули импровизационную площадку для танцев, плата за вход символическая – одна бронзовая монетка. Все доходы пойдут на восстановление разрушенной церкви.

Себастьян на этом празднике присутствовал как раз в качестве представителя церкви. Иначе вряд ли бы он решился прийти на такое мероприятие.

Беттани, одетая в красивое голубое платье, выгодно подчеркивающее ее фигуру, но при этом достаточно скромное, подошла к принцу и протянула ему руку:

— Потанцуем?

Себастьян глянул туда, где веселились полупьяные и счастливые киркволльцы: жители Верхнего и Нижнего города вперемежку. Варрик и Мерриль вихрем кружились в зажигательном танце. Гном, обнимая эльфийку за талию, терся щетинистой щекой прямо о ее грудь. Авелин и Донник двигались чинно и медленно, правда, не особо попадая в музыку. Изабелла распивала вино с несколькими завсегдатаями «Висельника», расписывая им все прелести моря и зазывая в свою команду матросами (ну и что, что корабля у нее до сих пор не было?). Джинтан вот уже полвечера планомерно спаивал Каллена, с каждой новой выпитой командором кружкой прижимаясь к тому все теснее.

Сама же виконтесса принимала участие в турнире по кулачному бою, стихийно возникшем, когда кто-то попытался облапать чью-то бабу. Пока что Марианна уложила семерых и выискивала в толпе еще претендентов на звание сильнейшего бойца в Киркволле. Фенрис стоял в сторонке. Ему поручили важную миссию – охранять «Фенечку», пока хозяйка не вернется.

Словом, Киркволл продолжал веселиться и любить, несмотря на все ужасы, что ему пришлось и еще придется пережить.

Себастьян улыбнулся Беттани и покачал головой:

— Прости, но я не танцую.

Фенрис, услышав эти слова, посмотрел на друга со смесью жалости и сочувствия…

На мой взгляд, Себ безбожно солгал по поводу танцев. )